Новости Новости
Статьи и методики Статьи и методики
Семинары по PR Семинары по PR
Литература Литература
Форумы Форумы
Демо-версии Демо-версии
Цены Цены
Комплектация Комплектация
Ваш заказ Ваш заказ
ТРИЗ-ШАНС ТРИЗ-ШАНС
Ссылки Ссылки
Рассылка Рассылка


Rambler's Top100


Консалтинг и тренинги Санкт-Петербурга


История встречи Чезаре Ломброзо и Л.Н. Толстого

«В 1897 году итальянский психиатр Цезарь Ломброзо,  автор нашумевшей книги о душевной болезни и гениальности, при­ехал в Москву на медицинский конгресс.

Помимо конгресса, его привела надежда встретиться с Львом Толстым;  он писал ему и получил приглашение в Ясную Поляну. Однако власти дали итальянцу понять, что не будут в восторге от его встречи с опальным писателем. Ломброзо пришлось нанести визит мос­ковскому генерал-полицмейстеру: тот всеми силами пытался отговорить его от поездки к Толстому. Как рассказывал Ломброзо, генерал «принялся энергически кружить рукою в возду­хе и, наконец, сказал:

- Да разве вы не знаете, что у него там, в голове, не совсем в порядке?

Я поспешил обратить в свою пользу это замечание:

- Но потому-то именно мне и хочется повидаться с ним: ведь я психиатр.

Лицо генерала мгновенно просветлело:

- Это другое дело, - сказал он, - если так, то вы хорошо делаете».

Недовольство властей усилилось и цензура его работ ужес­точилась, когда Толстой начал писать политические памфлеты. Публикация «Крейцеровой сонаты» в готовившемся к выходу в 1891 году тринадцатом томе Собрания сочинений была оста­новлена церковной цензурой. В письме к Александру III обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев назвал Толстого «фана­тиком, заражающим своим безумием тысячи наивных людей». Но не только власти применяли по отношению к Толстому и его политическим взглядам фразеологию безумия. Некрасов - редактор «Современника», журнала, в котором начинал печа­таться Толстой, - писал приятелю, что у Толстого «чёрт знает что в голове». Чернышевский называл взгляды писателя «ум­ственной шелухой», а Тургенев находил склонность Толстого к философствованию «несчастливой» и считал, что тот должен освободиться от «собственных воззрений и предубеждений».

Современники с опаской смотрели на происходящие с Тол­стым перемены: этот богатый аристократ, писатель с мировым именем и счастливый отец большого семейства, вдруг потерял смысл жизни, покушался на самоубийство и искал утешения в религии. Многие из бывших поклонников отшатнулись от Тол­стого, когда он стал проповедовать мораль, похожую на кате­хизис. Его новый образ жизни, включавший занятия сельским хозяйством и шитье сапог, казался странным даже его близким. Софья Андреевна Толстая писала сестре: «Лёвочка всё работа­ет, как он выражается, но, увы! Он пишет какие-то религиоз­ные рассуждения, читает и думает до головных болей, и всё это, чтоб показать, как церковь несообразна с учением Евангелия. Едва ли в России найдётся десяток людей, которые этим будут интересоваться. Но делать нечего: я одно желаю, чтоб уж он поскорее это кончил, и чтоб прошло это, как болезнь». Она также сообщала, что её брат, А.А. Берс, «находит в Лёвочке перемену к худшему, т. е. боится за его рассудок. ...Религиозное и философское настроение самое опасное». В губернии распро­странился слух, что Лев Толстой сошёл с ума, а газеты публи­ковали статьи с такими названиями, как «Психопатологичес­кие проявления новой веры графа Льва Толстого».

Напротив, после того как Толстой попал в оппозиционеры режиму, радикалы с радостью раскрыли ему объятья. Однако идея «непротивления злу насилием» делала его неудобным со­юзником. Даже народники, с которыми Толстого сближала вера в крестьянскую утопию и своеобразное анархическое христи­анство, были недовольны писателем. Михайловский стал од­ним из самых горячих критиков идеи непротивления. Однаж­ды он спросил Толстого, можно ли применить силу, если кто-то бьёт ребенка, но взгляды писателя остались неколебимы. Счи­тая, что борьба с режимом и философия непротивления несов­местимы, Михайловский объявил, что у Толстого - неприми­римый душевный конфликт. Этот конфликт не ограничивался противоречием во взглядах. Глубоко двойственная позиция писателя, по мнению критика, вызвана «душевным разладом» писателя, тем, что его «правая рука не знает, что делает левая». С одной стороны, деятельный и рационально мыслящий чело­век, Толстой глубоко пассивен и фаталистичен. Михайловский квалифицировал этот «конфликт» как психологический, отнеся на его счет периоды мрачного настроения писателя и мысли его о самоубийстве.

Вслед за знаменитым критиком мнение, что Толстой «раз­двоен», не повторял только ленивый. Этого клише не избежал даже либеральный Исайя Берлин, считавший Толстого настоль­ко полным противоречий, что рядом с ним Гоголь и Достоевс­кий якобы казались целостными личностями. Целостность, считал Берлин, была необходимым качеством для выполнения той миссии, которую возложила на себя российская интеллиген­ция. Хотя Толстой пошел по этому пути даже дальше других, - решив, что литература бесполезна для простого народа, он бро­сил писать, - его критиковали за непоследовательность. Тур­генев публично сожалел о том, что Толстой отошел от литера­туры, и назвал его философию любви «истерической». Ленин в статье «Лев Толстой как зеркало русской революции» еще дальше развил идею о «противоречиях» и «истеричности»: «С одной стороны, замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, - с другой стороны, «толстовец», то есть истасканный, истерич­ный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: «я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками».

Критика в адрес Толстого стала для психиатров сигналом к вступлению в дискуссию. В своей книге «Гениальность и поме­шательство» (написанной ещё до личного знакомства с Тол­стым) Ломброзо упоминает его в главе «Невроз и душевное рас­стройство у гениев». Воспроизводя ходовое клише, он пишет, что «философский скептицизм привел [Толстого] к состоянию, близкому к болезни». Ломброзо отнёс писателя к больным ге­ниям на основании его якобы болезненной наследственности, капризов и чудачеств в юности, его эпилептических припадков с галлюцинациями и раздражительности.

Он планировал под­твердить эти догадки во время личной встречи с писателем. Од­нако увиденное в Ясной Поляне разубедило его. Хозяин пред­ложил выкупаться; они поплыли, и вскоре Ломброзо начал отставать от Толстого. Выйдя на берег, он выразил удивление физической силой писателя, которому было почти семьдесят лет. В ответ тот, по словам Ломброзо, «протянул руку, оторвал меня от земли и поднял вверх, как щенка». Позже их беседа зашла в тупик. Основатель криминальной антропологии был задет той безапелляционностью, с которой хозяин отверг его теорию о врождённом преступном типе. В свою очередь, у Тол­стого сложилось впечатление о госте как об «ограниченном и мало интересном болезненном старичке». Позже он говорил, что «никакой наследственности не верит». В романе «Воскре­сение» (1899), вышедшем через два года после визита Ломбро­зо, его теории объявлены далёкими от жизни. Сам писатель заметил как-то в разговоре, что взгляд Ломброзо на преступ­ность, «к счастью, провалился совсем, когда серьёзная крити­ка занялась им вплотную».

Если Ломброзо признал, что ошибался в своих предполо­жениях о болезненности Толстого, его последователь Макс Нордау,  никогда не видевший писателя, продолжал находить в нём патологию. В его скандально известной книге «Вырожде­ние» (1892) Толстому посвящена целая глава. Как и другие позитивисты и либералы, Нордау обиделся на толстовскую критику их веры в научный прогресс и обвинил писателя в «спутанном понятии о реальности». Отрицая научный прогресс и провозглашая «нереалистическую любовь к ближнему», Тол­стой якобы выдавал желаемое за действительное. Нордау даже процитировал Тургенева, назвавшего «горячую любовь Толстого к угнетённым» «истерической». Сам Нордау считал писате­ля, по меньшей мере, «мечтателем» и отнёс к категории «эго­тистов» или «эгоманьяков». Сам феномен ухода от реальности в бесплодные фантазии он окрестил «толстоизмом».

Ирина Сироткина, Классики и психиатры. Психиатрия в российской культуре конца XIX - начала XX века, М., «Новое литературное обозрение», 2008 г., с. 102-103.

 

Вернуться в раздел: Ваша оценка книги Ч. Ломброзо: «Гениальность и помешательство?»

Перейти в следующий раздел Отчёта «Ошибаются ли Гении?»


Copyright © ООО "ТРИЗ-ШАНС", 2007.
Любое использование текстов и дизайна может
осуществляться лишь с разрешения ООО "ТРИЗ-ШАНС".
Основание: "Закон об авторских правах и смежных правах" PФ и международные нормы.
English
На главнуюПодписка на новостиДилерамФорумыТРИЗ-ШАНСПишите НовостиПодписаться на рассылкуСсылкиТРИЗ-ШАНСВаш заказКомплектацияЦеныДемо-версииФорумыЛитератураСеминары по PRСтатьи