История исследования, изучения творчества по Г.С. Альтшуллеру

«Выдающийся советский изобретатель Г. Бабат сравнивал творческую работу с восхождением на крутую гору: «Бредешь, отыскивая воображаемую тропинку, попадаешь в тупик, приходишь к обрыву, снова возвращаешься. И когда наконец после стольких мучений доберешься до вершины и посмотришь вниз, то видишь, что шел глупо, бестолково, в то время как ровная широкая дорога была так близка и по ней легко было взойти, если бы раньше её знал». (Строго говоря, эту метафору восхождения ранее использовал немецкий физик Герман Гельмгольц [1821-1894] – Прим. И.Л. Викентьева).

Бабат очень точно подметил характернейшую особенность творческого процесса: за «бестолковость» поисков приходится расплачиваться огромной затратой сил и времени. Не удивительно, что уже давно возникла мысль как-то упорядочить поиски, найти правила выхода на «ровную и широкую дорогу», создать науку о решении творческих задач - эвристику.

Слово «эвристика» впервые появилось в трудах греческого математика Паппа, жившего в III веке нашей эры. Впоследствии многие выдающиеся учёные, в том числе Лейбниц и Декарт, говорили о необходимости изучения творческого мышления. Постепенно накопилось множество наблюдений, свидетельствующих, что какие-то эвристические правила действительно существуют. Развитие науки укрепляло уверенность в принципиальной познаваемости творческих процессов, но изобретатели продолжали (и сегодня еще продолжают) работать «бестолковым» методом «проб и ошибок».

Почему же эвристика за семнадцать веков ее существования не создала эффективных методов решения изобретательских задач?

Причин несколько. Прежде всего, эвристика с самого начала ставила слишком общую цель: найти универсальные правила, позволяющие решать любые творческие задачи во всех отраслях человеческой деятельности. Античная философия всегда стремилась к отысканию немногих «изначальных» элементов, достаточных для объяснения широкого круга явлений. Можно вспомнить хотя бы учение Аристотеля, согласно которому вещество построено из пяти элементов: огня, воздуха, воды, земли и эфира. В таком же примерно духе мыслилось и выявление «всеобщих элементов» творчества.

Разумеется, всем видам творчества-художественного, научного или изобретательского, присущи некоторые общие признаки. Но, ограничиваясь рассмотрением только этих универсальных (и в значительной мере внешних) признаков, трудно продвинуться дальше самых первоначальных и приблизительных представлений.

Примечательны в этом отношении работы талантливого русского исследователя Петра Энгельмейера. Использовав богатый фактический материал, П. Энгельмейер предложил следующую схему творческого процесса:

Первый акт - акт интуиции и желания. Происхождение замысла.

Второй акт - акт знания и рассуждения. Выработка схемы или плана.

Третий акт - акт умения. Конструктивное выполнение изобретения.

В принципе все верно: каждый творческий процесс включает замысел (постановку задачи), нахождение новой идеи (решение задачи) и разработку этой идеи (конструктивное ее воплощение). Но схема настолько неконкретна, что практически ничего не дает изобретателю.

Справедливости ради надо отметить, что П. Энгельмейер, как и многие другие исследователи, не задавался целью создать практически работоспособную систему решения изобретательских задач. Вплоть до недавнего времени считалось, что производство изобретений вполне удовлетворяет спрос. Какая, в сущности, разница, сколько попыток сделал изобретатель, если в конце концов задача успешно решена?

«Индустрия изобретений» работала прадедовскими методами. Но с заданием она справлялась. Стоит ли удивляться, что разработка эвристики шла довольно вяло?

Положение осложнялось ещё и тем, что проблему пытались решать с позиции узкой специализации. Историки техники, как правило, полностью игнорировали психологические особенности творческого процесса. А психологи, в свою очередь, не учитывали объективные закономерности исторического развития науки и техники, их интересовали главным образом индивидуальные творческие особенности выдающихся учёных и изобретателей. Так, в 1926 году американские психологи К. Кокс и Л. Термен опубликовали работу под примечательным названием «О ранних умственных чертах 300 гениев». Впоследствии Л. Термен и М. Оден на протяжении 25-30 лет изучали судьбу 1000 наиболее одаренных учащихся и написали трехтомное «Исследование гениальности».

Надо сказать, что и сами изобретатели долгое время не стремились «прояснить» творческий процесс. Изобретателей было немного, ореол исключительности явно импонировал большинству из них. В двадцатых годах американский психолог Росман провел анкетный опрос изобретателей. В анкете, в частности, был и такой вопрос: «Считаете ли вы, что изобретательские способности прирожденные или изобретательству можно учиться?» Семьдесят процентов изобретателей ответили: «Научиться изобретать нельзя. Чтобы стать изобретателем, нужно иметь природные дарования». При этом никто из отвечавших на анкету Росмана не мог толком объяснить, в чем они состоят, эти природные дарования.

Вскоре после этого опроса (в 1931 году) появилась книга Росмана «Психология изобретателя». В ней говорилось: «Мы в настоящее время практически ничего не знаем о психологическом процессе, создающем изобретение. Мы не знаем ни условий, благоприятных для создания изобретения, ни особенностей и характерных черт изобретателя».

Собрав множество интересных фактов, Росман не выявил внутренней сути изобретательского творчества. Выводы Росмана скромны; он ограничился приближенной схемой творческого процесса. Выглядит эта схема так:

1. Усмотрение потребности или трудности.
2. Анализ этой потребности или трудности.
3. Просмотр доступной информации.
4. Формулировка всех объективных решений.
5. Критический анализ этих решений.
6. Рождение новой идеи.
7. Экспериментирование для подтверждения правильности новой идеи.

В свое время Юлий Цезарь, завоевав Вифинию, сообщил об этом в Рим тремя словами: «Пришёл, увидел, победил». Представьте себе, что, основываясь на этом историческом факте, кто-то изложил бы принципы военного искусства так: «Первая фаза - пришел. Вторая - увидел. Третья -победил...» А ведь нечто подобное этому и представляет собой схема Росмана: она перечисляет в хронологическом порядке основные этапы работы над изобретением и только. Описание чисто внешнее: в один ряд поставлены совершенно различные процессы, например просмотр информации и рождение идеи изобретения. Получить информацию можно в библиотеке, тут все просто и ясно. Но как сделать, чтобы идея «родилась» - и притом здоровой и сильной?.. Росман не смог ответить на этот вопрос, технология изобретательства осталась нераскрытой.

В 1934 году был опубликован первый том книги советского психолога П. Якобсона «Процесс творческой работы изобретателя». Критически рассмотрев выводы Росмана, П. Якобсон предложил свою схему творческого процесса. По этой схеме работа над изобретением также состоит из семи стадий:

1. Период интеллектуально-творческой готовности:
2. Усмотрение потребности.
3. Зарождение идеи-задачи.
4. Поиски решения.
5. Получение принципа изобретения.
6. Превращение принципа в схему.
7. Техническое оформление и развертывание изобретения.

Как легко заметить, эта схема во многом похожа на выдвинутую Росманом. Но в книге П. Якобсона отчетливее выражена мысль о необходимости вскрыть законы технического творчества и создать научно обоснованную методику решения изобретательских задач. Предполагалось, что во втором томе П. Якобсон изложит суть этой методики. Однако второй том так и не был написан, хотя П. Якобсон продолжал в дальнейшем публиковать другие работы в области психологии.

К середине тридцатых годов на полках патентных библиотек скопились описания миллионов изобретений. Изобретательство в нашей стране приобретало все более массовый характер. Становилось очевидным: нужна научная методология творчества. Это хорошо видели А. Гастев, Ю. Милонов и другие исследователи. Быть может, научная методология решения изобретательских задач была бы создана еще в тридцатые годы. Но это был период, когда многие исследователи уже не смогли продолжать работу. Центральный институт труда и Всесоюзное общество изобретателей прекратили свое существование.

В течение двадцати лет почти не публиковались новые работы по технологии изобретательства. Старые теории, расплывчатые и практически неработоспособные, уже не годились, а новых не было.

В 1944 году американский математик Д. Пойа писал об эвристике: «...так называлась не совсем чётко очерченная область исследования, относимая то к логике, то к философии, то к психологии. Она часто охарактеризовывалась в общих чертах, редко излагалась детально и по существу предана забвению в настоящее время».

История эвристики вообще состоит из недолгих приливов, разделенных куда более продолжительными отливами. Каждый прилив обогащал эвристику новой терминологией и новыми надеждами. Однако вскоре оказывалось, что надежды не спешат оправдываться, а за новыми терминами стоят старые и крайне расплывчатые идеи. Тогда начинался отлив.

Возникновение кибернетики на первых порах усилило очередной отлив эвристики. В электронной вычислительной технике господствовал принцип последовательного перебора вариантов. Популярная и внешне убедительная аналогия между работой вычислительной машины и работой мозга укрепила мнение, что изобретательские задачи должны обязательно решаться путем «проб и ошибок».

Электронные вычислительные машины совершенствовались, и к концу 50-х годов стало ясно, что сплошной перебор вариантов - даже при колоссальном быстродействии - не годится для решения творческих задач. Пришлось вспомнить об эвристике. Возникла идея эвристического программирования: пусть машины не перебирают подряд все варианты, а по определенным правилам отбирают относительно небольшое количество вариантов, достаточное для решения.

В 1957 году американские исследователи А. Ньюэлл, Дж. Шоу и Г. Саймон опубликовали эвристическую программу под названием «Общий решатель проблем». Терминология была новая, с кибернетическим акцентом, а идея старая: создать универсальные правила решения творческих задач. Однако «решатель проблем» оказался весьма специализированным: он был пригоден, в основном, для доказательства теорем математической логики. А. Ньюэлл попытался использовать «Общий решатель» для игры в шахматы - ничего не получилось. Об изобретательских задачах и говорить не приходится: они заведомо были не под силу «Общему решателю».

Впоследствии А. Ньюэлл, Дж. Шоу и Г. Саймон создали специальную шахматную программу. Но при этом пришлось отказаться от традиционных для эвристики поисков универсальных правил. Исследователи обратились к изучению объективных закономерностей шахматной игры. Имеется хорошо разработанная шахматная теория-она и была положена в основу программы.

Казалось бы, найден плодотворный путь: создавая эвристические программы, надо основываться на объективных закономерностях, действующих в данной области. Однако современная эвристика без особого энтузиазма осваивается с этой мыслью. Дело в том, что в шахматах была готовая теория, были учебники с правилами, обобщениями, советами, были многочисленные анализы сыгранных партий. Без этого пришлось бы проделать в тысячи раз более сложную работу: сначала создать теорию, а уж потом, опираясь на эту теорию, разработать эвристическую программу игры. Именно поэтому сегодняшняя эвристика ничего не может предложить изобретателям.

«Эвристическое программирование» - термин, впервые использованный американскими исследователями. Между тем в нашей стране - ещё до появления этого термина - велась работа по изучению объективных закономерностей изобретательства и созданию на этой основе научно обоснованной теории решения изобретательских задач.

Эта работа была начата автором в 1946 году. Не хотелось бы сейчас, задним числом, утверждать, что уже тогда имелось в виду получение общей теории изобретательства. Первоначальная цель была проще: найти приемы, помогающие в моей личной изобретательской практике. Однако к 1948 году изобретения отошли на второй план. Стало очевидным, что «изобретение способа изобретать» - проблема намного более интересная. «Обычным» изобретениям оставалась роль подопытных кроликов, на которых испытывалась теория.

Нужно было создать практически работоспособную теорию решения изобретательских задач, отыскать основные принципы научной организации изобретательского творчества. Поэтому уже на первых этапах работы каждое предположение, каждый вывод, каждая рекомендация обязательно испытывались на практике. Туманные рассуждения о творчестве, аргументирование случайными фактами, общие рассуждения о том о сем органически противны теории изобретательства. Теория строилась как точная наука: чего она не знает - того не знает и не утверждает, но что известно - то известно точно. И если что-то рекомендуется, то за каждым словом - годы поисков, экспериментов, жестких проверок и точно установленных фактов.

Первый, еще весьма беглый, очерк теории был опубликован в 1956 году в далеком от техники журнале «Вопросы психологии» и не привлёк внимания изобретателей. Положение изменилось только в 1959 году, когда «Комсомольская правда» рассказала о практических результатах, даваемых теорией изобретательства. Вслед за этим основные принципы теории были изложены в журнале «Изобретатель и рационализатор». В течение года на страницах журнала продолжалась оживленная дискуссия о теории изобретательства. Подводя итоги дискуссии, редакция писала: «В наше время бурного развития науки и техники, когда созидательное творчество стало делом миллионов советских людей, проблема раскрытия «секретов» изобретательского мастерства, выведения разумных правил, действенных способов работы над техническими новшествами становится все более и более насущной...». Большинство участников дискуссии выразило уверенность в том, что теория «станет могучим оружием в руках тысяч новаторов техники и производства». Одобрил методику (так называлась тогда теория изобретательства) и Экспертный совет Комитета по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР.

В 1961-1965 годах был опубликован ряд работ по теории изобретательства. Это дало возможность изобретателям использовать теорию при решении новых технических задач, на практике испытать и подправить методы творческой работы, рекомендуемые теорией. Одновременно продолжалось изучение накопленного изобретателями опыта. Дважды проводились анкетные опросы новаторов - в них участвовали изобретатели более чем из 180 городов нашей страны.

Особенно важное значение для развития теории имел поставленный на заводе «Красный металлист» (г. Ставрополь-на-Кавказе) первый опыт массового обучения изобретательскому мастерству. В Москве, Баку, Тамбове, Донецке, Рязани, Новосибирске и других городах были организованы семинары по теории изобретательства. Общее количество изобретений, сделанных с помощью теории, - по далеко не полным данным - превышает две тысячи.

Дальнейшим углублением теории заняты сейчас многие исследователи. Теория изобретательства стремительно развивается: от статьи к статье, от книги к книге. За очень короткие промежутки времени происходят изменения, видимые, так сказать, невооруженным глазом. Коллективными усилиями удалось далеко продвинуть изучение сложных проблем технического творчества».

Альтшуллер Г.С., Алгоритм изобретения, М., «Московский рабочий», 1969 г., с. 28-36.

См. также:

Викентьев И.Л., Современные методики творчества / креатива

Викентьев И.Л., Почему так редко создаются новые ТРИЗ-методики?

Компьютер и творчество

Соколов Г.Б., Системы поддержки принятия решений и бизнес-консультирование